Может, не стихи?..

В её браслете моя симкарта, к которой подключена программа геолокации, установленная на буке. Он дома. Жаль, что я не могу сейчас посмотреть, где она.

Это маньячно? Это перебор?

Да. Я осознаю. Но мне плевать. Я хочу наблюдать. Ей это никак не вредит.

— Беркут, давай в компанию! — заглядывает Серёга. — Ты в телефоне пришёл посидеть?

Ладно, чуть попозже сбегу от них покурить и найду что-нибудь съедобное, чтобы отправить.

Вино, коньяк льются рекой… Друзья становятся развязней, женщины доступней. Все одновременно пытаются перекричать музыку. Басы долбят на полную.

— Саня, давай… — наливает мне Лёха. — Расслабься. Оставишь тачку, поедешь на такси.

Смотрю на тёмный алкоголь в бокале. Наверное, мне нужно. С операции не позволял себе спиртного. Задерживаю дыхание и выпиваю залпом. Обжигающая жидкость скользит по пищеводу и падает в желудок. Сразу пьянею… Голову кружит!

— Привет, Беркут… — подсаживается ко мне шатенка. — Я посмотрю?..

Тянется наманикюренными пальцами к моей шее. Отстраняюсь, не позволяя ей оттянуть воротник. Со сдержанной улыбкой отрицательно кручу головой.

— Да ладно… Мне нравятся шрамы и тату. Я видела мельком, ты показывал… Хочу рассмотреть.

Скользит пальцем по моей груди, подсаживается ближе. Её губы утыкаются мне в ухо:

— Мне не нужен твой голос… Мы с тобой «поговорим» телами…

Прикусывает за мочку. Меня передёргивает от приятного ощущения. И на пару секунд я даже допускаю мысль — расслабиться и позволить ей втянуть меня в трах.

Она покусывает кромку моего уха, наглаживая бедро. Закрываю глаза, представляя, что это делает Ника. Но вот косяк — в моих фантазиях Ника никогда не делает ничего взаимного. Только сопротивляется. Я честно пытаюсь каждый раз это переиграть, но как только мне удаётся, то Ника превращается в кого-то другого. Типа этой шатенки. И сейчас образ Ники никак не включается. И я не могу отключиться тоже. Я хочу написать ей…

Ловлю кисть шатенки, снимаю её с бедра. Наливаю ей ещё вина в бокал и сваливаю из-за стола на балкон с сигаретой. Следом выходят друзья.

Мой телефон звонит. Меня уже давно не дёргают звонки. Я на них не могу ответить. Но я смотрю на экран, чтобы понимать «кто» и куда потом написать, если что-то важное.

Ника!!

Поперхнувшись дымом, глухо закашливаюсь, шокированно смотря на экран.

— Сань?..

— Беркут!

— Ты чего?

Растерянно поднимаю глаза, чувствуя, как неприятный мандраж идёт по груди и шее от того, что я не могу взять трубку. И как это может выглядеть в её восприятии.

— Она?.. — вглядывается мне в глаза Лёха.

Киваю.

— Она не знает, да? Что ты не можешь говорить?

Опять киваю.

— Дай! — тянет он руку.

Отвожу телефон подальше, отрицательно качая головой.

«Нет», — губами.

Звонок прекращается, я открываю переписку. Там голосовое. Запарившись, рефлекторно жму, оно включается на громкую.

«Слышишь, чувак, ты тут имеешь борзость моей невесте писать, так имей борзость за это ответить. Возьми трубку».

Включаю ещё раз.

— Эээ… — пьяно возмущается Серый. — Это что за мудак?

Я знаю, что это за мудак…

Меня взрывает до темноты в глазах от того, что я не могу ему ответить за себя. Но и писать ему послания на Никин номер я тоже не буду. Глупо разбираться при женщине.

Он звонит ещё раз. Я обтекаю, блять… У меня есть только один способ ответить за себя. Сломать его нахуй за этот базар! Всё. Но отсюда ведь не дотянешься.

Ещё одно голосовое. Включаю уже не на громкую. Подношу динамик к уху, чтобы слышать только самому.

«Тогда свободен! Не надо сюда больше написывать. Ника в таких робких юношах не нуждается».

Застываю. Сердце от адреналина колотится где-то в горле распирающим комом. С трудом сглатываю.

Робких?.. Что-то ты тогда в парке не особенно спешил на помощь к ней. Мне дохера чего есть сказать ему.

— Дай, я ему отвечу! — пытается забрать телефон Серый.

«Я сам за себя отвечу!» — беззвучно рявкаю я в ярости.

— Серый, он гонит! — теперь пытается забрать из моих рук телефон Лёха. — Дай телефон! Мы за тебя скажем, что надо.

— Дай сюда, Беркут!

Идиоты пьяные! Поднимаю телефон выше, он выскальзывает, бьётся о перила и падает вниз.

Ну пиздец!.. Этаж тут двадцать четвёртый. Симку я не найду…

Поднимаю на них рассерженный взгляд.

— Братишка… извини.

Обескураженно развожу руками. Что, блять, с вас возьмёшь?

Потусовались…

Глава 9 — Ценная вещь (Ника)

Просыпаюсь от шума под окном.

Папа! Разговаривает по телефону. Фондовые рынки, акции, биржа… Опять затевает что-то грандиозное! Зажмуриваюсь. Это для меня сплошная абракадабра. Потянувшись, высовываюсь в окно.

— Пап! — отправляю ему воздушный поцелуй.

На мгновение его хмурый лоб разглаживается, и уголок губ дёргается в улыбке. Но только на мгновение.

Накинув халат, бегу вниз варить нам кофе.

Папа не выносит посторонних в доме. Поэтому прислуга серыми тенями приходит только тогда, когда он в офисе. А утром и вечером мы справляемся сами.

С тоской смотрю на своё осиротевшее запястье. Никаких больше объятий… Зачем я его выкинула? Мало ли почему Беркут не смог ответить сразу.

Дура я… Это всё Макс выбил меня из колеи! Но и разблокировать номер Беркута тоже не могу. Мне очень неловко за сказанные Максом слова и эту блокировку. Но и не объясняться же перед незнакомым человеком… Получается, тут даже дело не в Максе и Беркуте. А во мне. Ведь это я, не разорвав ещё до конца отношения с одним, начала переписки с другим. Поэтому и вышло так некрасиво. И мне неудобно теперь перед Беркутом.

Поэтому я смотрю на наши переписки и не решаюсь разблокировать и извиниться. Как глупая малолетка!

Но и, конечно, неприятно, что он не ответил на звонок. После Макса у меня на такое аллергия и неконтролируемое раздражение.

— Как дела? — целует меня в макушку папа.

— Ну… плохо, — сдуваюсь я.

— «Плохо» — это плохо! Что случилось?

— Я потеряла кое-что ценное.

— Сколько? — достаёт из заднего кармана портмоне.

— Да нет же. Личную вещь. Её не купить.

— Чем помочь?

Папа всегда очень конкретный.

— Выгони мне, пожалуйста, машину.

Сама я паркуюсь и разворачиваюсь просто безобразно! Опыта вождения у меня почти нет. Боюсь шоркнуть её о бордюры или ворота.

— Зачем?

— Я эту вещь за городом потеряла…

— Ну, давай уж, рассказывай, пока у меня кофе-пауза.

— Ммм… Тебе опять не понравится.

— Тем более.

— Я познакомилась с одним человеком… по переписке.

— Ника! Сразу — нет!

— Да пап!

— Это либо альфонс, либо мошенник, либо зек, либо…

— Ой, всё, хватит! Он просто отправил мне стихи!

— Сто процентов — зек. Эпистолярный жанр и романтизация переписок — их конёк! А следующий этап — давление на жалость и вымогательство.

— Нет, пап. Он прислал мне достаточно дорогую вещь… Ту самую, что я потеряла. Я не думаю, что заключённый будет делать так. К тому же… он… Короче — нет!

— Выплюнь, принцесса. Я всё сказал. И вообще, скинь мне его номер, я его пробью — кто, что…

— Да не хочу я так! — отворачиваюсь к окну. — Ты опять всё удешевляешь, пап!!

— Я просто не наивен и знаю всему цену. Когда я ошибался, Ника?

— Папа, я буду бдительна и осторожна! — закатываю я глаза. — Но оставь мою чёртову переписку в покое. Не надо никого пробивать! Он не просит, чтобы я с ним встречалась!

— Потому что он в тюрьме, Ник! Это же логично.

С раздражением стучу кружкой по столу. Выхожу во двор.

Может, я и правда дура наивная. Но я уверена, что папа неправ. Прислушиваюсь к себе, пытаясь поймать ощущения от Беркута.

Немногословен…

Прямой.

Откровенный.

Веет от него чем-то сильным.

А с чего, даже и объяснить не могу. Просто ощущение.

На голые плечи падает несколько капель дождя. Ёжусь от порыва ветра. Папа выходит следом, протягивая мне свой плащ. Надеваю прямо поверх пижамы и закутываюсь поплотнее.